Эпизод 6. Судьба анестезиолога из 90х
ЭПИЗОД 6. ОБЫЧНАЯ недавно ИСТОРИЯ
11:25, 6 мая 2011 г.
Как-то на приём ко мне в кабинет явился пациент, который оказался врачом. И его беспокоили частые запои, депрессия и конфликты в семье. Но ранее он у психотерапевта не лечился, и при расспросе выяснилось, что спусковым моментом в его зависимости от алкоголя послужила трагическая история его коллеги. И далее я просто перескажу всё то, что он мне рассказал:
Хочу рассказать историю о моем коллеге, обычном враче-анестезиологе-реаниматологе. Это история о трудовых буднях бойца в условиях недоразвитого российского капитализма. Я сталкивался с этим врачом по работе в течение последних 10 лет. Эта история начинается в начале 90-х годов, когда времена были смутные и вороватые. Я только закончил учебу и начал работать на обычной скорой помощи. Тогда платили мало, и медики были низведены до уровня планктона. Приходилось выживать, как могли. Врачи на скорой помощи делились на две категории: некоторые врачи с подстанции были связаны с заведующей и диспетчерами. Они ездили на “блатные” вызовы: к алкоголикам, которых можно было раскрутить на капельницу, и гастарбайтерам без полисов. Их также разводили на деньги разными способами. Кроме того, были амбулаторные больные, которые обращались на скорую помощь самостоятельно. Когда я впервые попал на подстанцию, я не понимал, в чем дело. Иногда я сутками работал на вызовах, не вылезая из машины скорой помощи. Вызовы были тяжелые: инфаркты, инсульты, криминал. И, конечно, и пригород весь твой, особенно по ночам, когда заставляешь себя подняться ото сна нечеловеческими усилиями воли. Исходя из этого, и получается, что калыма (левого заработка) никакого нет и в помине, а работаешь как лошадь ямская за копейки. Эту нищую зарплату ещё и задерживали часто. Чтобы хоть как-то выжить, приходилось часто покупать дежурства у других врачей. Многие тогда стали себя пробовать в торговле, и скорую им не хотелось бросать. Так вот, эти врачи, как правило, со стажем, просто продавали свои дежурства, тариф из-за стажа работы у них был больше. Молодому врачу работать таким образом было немножко повыгодней. Иногда так и целыми неделями приходилось жить на подстанции. При этом весь выжимаешься на проклятой галере и получаешь ещё хроническую бессонницу. Пока ты молодой, глупый и здоровый, работаешь на своём голом энтузиазме советского врача и каком-то интересе повышения профессионального опыта. Когда проходит года три, всё так же работаешь и видишь, что ты пашешь, не поднимая головы, как папа Карло, а некоторые врачи из «мафии» сидят целыми днями на подстанции и вечером с диспетчерами водочку потягивают, а потом ещё и отсыпаются всю ночь. А наутро уже над тобой и посмеиваются, в какой, мол, хорошей форме ты остался после трудовых лошадиных суток. Бороться с этим было тогда бесполезно, так как начальству подстанции от «мафии» шёл хороший откат, и кто возмущался, того со службы просто выгоняли по статье. Так сразу найдут на этого врача у начмеда жалобу от какого-нибудь больного и предлагают убираться по собственному желанию или по 33-й статье.
В общем, у меня был небогатый тогда выбор: или дальше бычить за просто так, или надо вливаться в дружный коллектив фельдшерской «мафии». Я выбрал, конечно, второе, надо было как-то выживать (проявил гибкость), к тому же я недавно ещё и женился. И пришлось взять себе в бригаду фельдшерицу Таню. И она была из «мафии», и стал сразу работать по-человечьи. Полились на нас с ней все блатные вызовы, как из рога изобилия, а вечерком сидим в диспетчерской, попиваем пиво и хихикаем над обычными лохами-галерными рабами скорой. А потом и спать уже пора, пусть негры мотаются за нас всю ночь. Так я и работал затем в унисон с избранным коллективом, сразу появились деньжата в карманах, жить стало как-то веселее. И мы съехали с женой от моих родителей, квартиру однокомнатную пришлось мне от трудов праведных подкупить. И вот как-то к нам на подстанцию пришёл один молодой интерн, его звали Бунш. Классный он был и компанейский парень, все у него были друзьями на подстанции. Он занимался какими-то коммерческими делами и всегда имел неплохие бабки на руках. И купил Бунш однокомнатную хату и всегда угощал своих коллег. Я с ним был в приятельских отношениях, пару раз ездили к нему на дачу на шашлыки. В общем, такой рубаха-парень и душа честной компании. Проработал он у нас с год и потом купил себе за свои деньги клиническую ординатуру в Питере и свалил туда учиться. И так прошло после этого три года. И за это время я встретил на скорой крутого мужика (мини-олигарха такого местного), алкоголика. У него был строительный бизнес, самый крупный тогда в городе. И мне посчастливилось стать его личным врачом. Со скорой помощи я затем ушёл переучиваться на анестезиолога.
Теперь я работал в госпитале ветеранов и дежурил в реанимации. Ну и к своему клиенту за чаевыми регулярно захаживал, где мы за стаканчиком коньячка Hennessy любили поговорить про жизнь. Как-то прихожу я на дежурство вечером в госпиталь и вижу, что в реанимации появился новый врач. И это был тот самый интерн Бунш. Он уже отучился в Питере, тоже стал анестезиологом, параллельно женился там. И привез молодую жену в свой город. Я был очень рад встретить его снова, всё-таки незнакомый мне коллектив, и в нём появился старый мой приятель. Так мы с ним вновь повстречались на работе. Бунш, как я уже говорил, был душой коллектива, он быстро всех расположил к себе, включая начмеда, это зам главного врача по лечебной части, и через 3 месяца Бунш стремительно стал заведующим операционным блоком. А в моей реанимации он брал только ночные дежурства. Со стороны могло показаться, что жизнь его была фартовая, купил трёшку улучшенной планировки, родился у него ребёнок. И жена Бунша была тоже врач-аллерголог. Так, если смотреть на его жизнь поверхностно, складывалась общая картинка оптимизма и позитива. Но наши медсёстры в реанимации стали шушукаться между собою, что на дежурствах он ведёт себя как дурак, пристает к ним и несёт всякую хрень, иногда вообще был неадекватный. Но этому не придавали особого значения, днём Саша был высоким профессионалом и близким приятелем для многих врачей госпиталя. Между делом в разговорах с коллегами Бунш похвалялся своими любовными увлечениями среди медсестёр. Так прошло ещё два года, у меня вышел конфликт с начмедом, и я перевёлся в другую больницу. Связь с Буншем как-то потерялась. Ещё через год я переучился на нарколога и ушёл в частную клинику. И именно там я вновь встретил Сашу, он тоже ушёл из госпиталя и работал в травматологии, а у нас подрабатывал. Я не стал вдаваться в подробности, почему он ушёл с тёплого местечка из госпиталя. Мы оставались такими же коллегами и приятелями, но не близкими. Я особо не лез в его частную жизнь, знал лишь, что на работе у него проблемы и с женой какой-то конфликт шёл. Общались с ним на лету, иногда подбрасывая друг другу клиентов-алкашей.
Прошло ещё два года, и как-то летом меня внезапно поразила новость. Моего старого знакомого Бунша нашли вчера мёртвым на его рабочем месте в больнице. Как будто бы он случайно ударился головой об угол перил на площадке между этажами и умер. На его похоронах было много народа, все его помнили только с хорошей стороны. И я был поражён внезапностью этой смерти. Когда на поминках сели за стол, то встретил там старого однокашника, учились вместе в институте в одной группе. Он тоже был анестезиолог и работал в последний год с Буншем в той самой его больнице. И он поведал мне, что Саша был в последнее время конченным героиновым наркоманом, часто тырил наркоту в больнице, предназначенную для операций. Так он поменял четыре больницы из-за этого, но уходил всегда по собственному желанию. Его терпели как могли и прикрывали, часто выгораживали перед начальством. Последний раз он сделал себе передоз на площадке между этажами больницы и, закрывшись в ординаторской, провёл там всю ночь. Его обнаружили только к самому утру. Но состояние было у него крайне тяжёлое, он ещё дышал, но давление уже было по нулям. Бунша срочно перевели в реанимацию и подключили к ИВЛ на интубационную трубку. Но, несмотря на все усилия врачей, он через два часа умер. На вскрытии выявился чистый героиновый передоз. Чтобы не было никакого скандала, всё оформили среди коллег как положено: смерть от черепно-мозговой травмы на фоне внутримозговой гематомы. И теперь мне сразу вспомнилось его подозрительное поведение на скорой, бредятину на дежурствах, пропажу у нас в отделении наркоты и ещё реанимационных инструментов из госпиталя. Сопоставляя свои воспоминания, разговоры медсестёр и последующие вылезшие факты, у меня стала вырисовываться чёткая картина в правильную цепь событий. Слабый на поверку оказался лекарь Бунш, поддался он на искушение и соблазн к дармовой наркоте и превратился в обычного наркота. Мне это напомнило Булгаковский «Морфий». Так же вот печально сложилась судьба и у моего коллеги.
Рассказ моего друга поверг меня в некоторое уныние. Как однако совершенно не ценится в сегодняшней России жизнь молодых людей. Эта героиновая гадость выкашивает многих без разбора и не смотрит на ранги , возраст и интеллект.,,
После этой истории у меня появились к пациенту вопросы ,как она могла сказаться на частоте его запоев. И ответить на это он ничего не смог ,просто отметил для меня данную закономерность. В дальнейшем этот врач пролечился у меня на гештальт-терапии и в состоянии его полной ремиссии мы расстались.
